Первый поцелуй

Как, наверное, и у большинства людей мои воспоминания о первых романтических чувствах к представительницам прекрасной половины человечества, связаны со школой. Могу точно сказать, в шестом классе у меня случилась влюбленность к своей однокласснице Ж. Нет, она училась в моем классе с первых лет и жила она совсем неподалеку. Но просто симпатия к красивой девочке переросла в нечто большее именно в то время.

Кстати, в те времена в нашей школе учеников делили по классам по отдаленности от школы. В «А» классе учились те, кто поближе, в «Б» классе кто жил чуть дальше, а мы с ней учились в «В», как и остальные одноклассники как самые отдаленно живущие. Сейчас же в лицее моей дочери учеников делят на классы по успеваемости.

Отец ее был «бастыком», как любил повторять ее братишка, когда играл с нами на улице. Она же и сестра постарше не выходили вовсе, только в теплую пору их можно было увидеть во внутреннем дворе своего дома под виноградником за чтением книг. Мама же ее была женщиной строгих нравов, может быть, и правильно.

В школу, со школы мы с ней ходили врознь, ее встречала мама до шестого-седьмого класса. Вроде бы и смешно, но грозная мамаша не оставляла моим одноклассникам права даже на намек для насмешек, среди нас было какое-то негласное табу на это. Ж. была круглой отличницей, гордостью школы, красивой и недоступной, но в то же время очень скромной девочкой. Она никогда громко не смеялась, ее карие глаза смотрели на мир кротким взглядом, голос был тихим, но уверенным. А еще у нее были густые длинные черные волосы, аккуратно заплетенными в тугие косы.

Я понимал полную бесперспективность каких-то отношений ввиду огромной социальной пропасти между нашими семьями. У нее папа был начальником в каком-то автотранспортном предприятии, потому что его утром забирали, а вечером привозили на государственных ЗИЛах с корытообразным кузовом или даже на цементовозах. У них была ярко-зеленая машина АЗЛК, единственная поначалу на всю улицу, и единственный достроенный сразу до конца дом со всеми хозпостройками и высоким забором.

А мы поначалу жили во времянке, это потом отец успел достроить дом, в котором до сих пор живут мама с братишкой . У меня же отец работал сварщиком на большом заводе в экспериментальном цеху на участке нестандартного оборудования. Между прочим, он принимал участие в строительстве Чимкентского зоопарка и поэтому мы были приглашены на его открытие в год Московской Олимпиады как дети строителей. Папа мой повез нас с мамой, прокатились по детской железной дороге, отдельно показывал клетки и вольеры, сваренные его бригадой. Лет десять назад я показывал уже своим детям эти вольеры, построенные руками их деда. Он погиб в автокатастрофе летом 1983 года, когда мне шел двенадцатый год.

Может это по Фрейду, может и нет, но по-моему мужское начало после смерти отца во мне стало пробиваться чуть сильней и в шестом классе у меня появилось достаточно смелости для оказания знаков внимания красавице Ж. Над социальной пропастью между нами стали тянуться невидимые для постороннего взгляда нити нежнейших чувств. Во избежание недоразумений вроде разговора с ее мамашей, мы всячески маскировали наши встречи: я переставал понимать геометрию, то физику.

Моя же мама, оставшись для нас единственным родителем, стала не в два, а в пять раз строже к нам, чтобы мыс братом не попали в плохую компанию, нагружала нас работой по хозяйству по полной катушке. Стала очень требовательна к нашей успеваемости и поэтому она мою просьбу поговорить с мамой Ж. о совместном выполнении домашнего задания, хоть ей и пришлось встретиться с ее надменностью, выполнила.

Вот так, за учебниками и тетрадками, в редких походах в школу или обратно, нити наших чувств крепли, оставаясь при этом нежнейшими и тонкими. Если бы мы вызвали малейшее подозрение у мамы Ж., то нашим отношениям пришел бы верный бесславный конец. С другой стороны, у Ж. был мощный иммунитет на посягательства других мальчишек, то бишь моих потенциальных соперников в виде все той же ее строгой мамаши.

В восьмом классе нашу школу отправили на сбор хлопка в Келесский район. С трех восьмых классов нашей восьмилетки набралось два ЛАЗа «ударных хлопкоробов». К нашей с Ж. великой радости, она сумела-таки убедить маму отпустить ее с одноклассниками, чтобы на четвертой странице «Южного Казахстана» были достойные цифры в колонке с данными сбора урожая хлопка. Дорога в то время пролегала через Узбекистан, и наверное в те годы и в страшном сне не могло присниться, что через несколько лет там будут стоять погран- и таможенные посты, где могут унизительно шмонать и разувать.

Наши бараки были расположены подальше от асфальтированной дороги, между мелкими холмами, по проселку еще минут 20 езды. Наша школа расположилась на первом этаже, на втором заселились земляки из Карабулака. Т.к. у них была средняя школа, в количестве они превосходили нас примерно втрое. Мало того, там каждый ученик собирал в день три раза больше хлопка. Но моей задачей, конечно же, было не повышение эффективности детского труда, а поиск возможностей незаметно встречаться с моей Ж.

За девочками нашей школы присматривала учительница В.П., совершенно пуританского воспитания советский педагог, преподававшая русский и литературу. За нами, мальчиками присматривал сухощавый молодой физрук В.Н. Это был его первый учебный год в нашей школе после службы в СА, и его импровизированные занятия по НВП мы осваивали под его свежими армейскими впечатлениями. Подъемы и построения за считанные секунды отрабатывались нами уже тогда, в нежные пятнадцать лет. Примечательно, никто не ныл и не жаловался в районо или родителям, авторитет советского учителя был беспрекословен.

Сзади барака располагались кухня, столовая, представляющая собой навес со столами и скамейками, доски на треногах с прибитыми рядами умывальников, в то время вульгарных пластиковых баклажек еще не было. Ну и отхожие места там были, сделанные незатейливо из камышитовых настилов, роль двери выполняло полотно из толстого половика. Крыши не было вовсе. Девочки, естественно, ходили туда стайками, где остальные караулили. Еще чуть дальше лежал зарастающий камышом оросительный канал с гулким металлическим пешеходным мостом, а дальше простирались плоские квадраты хлопковых полей. Собственно, куда мы и были направлены партией и правительством для демонстрации героического труда в битве за урожай стратегического сырья.

Вот в таких вот полевых условиях и произошел мой первый поцелуй.

Вечером, между ужином и отбоем, когда наш досуг не был обременен просмотром какого-нибудь далеко не убойного и совсем незрелищного фильма, мы были относительно свободны. И в один из таких вечеров, предварительно уговорив Ж. выйти к мосту, мы встретились. Она вышла с девчатами в качестве эскорт охраны приспичившим, при удобном моменте скользнула в темноту и, мягко ступая, прокралась через мост. На том берегу был я, тоже незаметно отколовшийся от остальных и ожидавший ее около получаса. Земля по вечерам сырела, никакой скамейки для романтических бесед в Спарте не предусмотрено. Мы тихим шагом двинулись по дороге вдоль канала в сторону от барака.

Она стала рассказывать про сложные взаимоотношения одноклассниц Лены и Оли, что они поссорились только из-за сплетен Иры, которой то-то не понравилось в их добрых отношениях. Это было так мило слушать, хоть и эти девчачьи ссоры не волновали меня нисколечки. Однако я задавал какие-то вопросы, чтобы опять наслаждаться этим чудным голосом, каждый драгоценный децибел которого впитывался мною. И в один момент она просунула свою руку мне под правую руку и продолжала что-то щебетать. От этого я почувствовал себя настоящим бравым гусаром и через несколько десятков шагов я осмелился сказать ей: «Слушай, я давно тебе хочу сказать, но никак не удавалось». «Что ты хотел сказать? Что-то важное?» - игриво спросила она меня. Ее лицо под светом луны казалось еще светлее и искорки ее скромной улыбки удивительно красиво собрались в уголках ее прелестных губ. «Можно, я в ухо тебе скажу» - выдохнул я. Она остановилась, немного наклонив голову в мою сторону. Я потянулся к ней и во всю грудь медленно-медленно вдыхал ее запах.

Как, как девчата умудряются даже в таких спартанских условиях ухаживать за собой? В то время как мы слонялись по вечерам с совершенно неестественно жесткими от пота и пыли синтетическими волосами, они устраивали в своем бараке помывочную и постирочную. Наш же барак уже через неделю был заполнен специфическим ароматом, синтезирующимся стоячими от грязи носками в паре с обувью. Нет, все-таки мы, мальчики с нашими девочками из разного теста.

Тот ее запах помню и сейчас. Это был совершенно полный и гармоничный букет из тонкого ускользающего аромата зеленого яблока, исходящий от ее свежевымытых волос, улетучивающегося запаха молочной карамели, вероятно, защитного крема, и дополнялось это великолепие едва уловимым ароматом хозяйственного мыла от воротника ее сорочки мужского кроя. Теперь этот аромат для меня является очень важным элементом незримого памятника ее образа, полной девичьей скромности и целомудренной чистоты.

Объем моих легких был полностью заполнен чудной аурой моей возлюбленной, а я не произнес ни звука. «Что? Повтори..» - на выдохе с наигранной серьезностью все так же улыбаясь сказала она. Я еще ближе наклонился к ней, все также вдыхая, коснулся губами нежных мочек ее ушей, соскользнул к бархатисто-шелковым щекам... Мои губы уже нащупывали ямочку уголка ее губ, почти горячих в сырую лунную октябрьскую ночь. «Я… тебя…» начал я шептать ей, своими ладонями обнимая ее плечи…

И тут со стороны барака послышались громкие девичьи голоса. Ее подружки стали ее искать, намеренно громко топая по металлу моста. Я растворился в темноте камышей, она побежала к мосту.

Немного постояв, пока сердце из пяток опять вернется на свое законное место, я быстро пошел в противоположную сторону. Это я сделал, чтобы не было даже пылинки на безупречную репутацию моей любимой. Какие-нибудь подозрения были совершенно недопустимы и приравнивались к позору. Через километра полтора там был мост для сельхозтехники, через который я вышел на дорогу , чтобы как ни в чем не бывало, как я наивно думал, попасть в родной барак.

Зоны для вечернего досуга между учениками узбекской и нашей школой были предусмотрительно учителями поделены, чтобы мы легкомысленно не могли испортить легенду о нерушимой интернациональной советской семье народов СССР. Мой маршрут был возможен только через их зону. Там меня застукал узбекский преподаватель, отвел нашему В.Н. и с важностью контрразведчика, разоблачившего тайного агента, сдал меня на моральное растерзание физруку.

Моей Ж. тоже попало. В.П. начала ее пугать педсоветом, где она обязательно поставит вопрос о пятнадцатиминутном отсутствии , более того, пообещала рассказать об этом ее маме.

Это была первая и последняя встреча с моей Ж. на келесских просторах. А поцелуй был первый. Сам он длился недолго, а теплая память во мне наверняка будет вечная.

После восьмого я пошел в техникум, она перешла заканчивать на золотую медаль десятый класс в другую школу. Много чего было…

Сейчас Ж. живет в Алматы, у нее прекрасная научная и профессиональная карьера в медицинском вузе. Замужем, дети, думаю, любящий муж. Лет восемь -десять назад, когда сайт «Одноклассники» был в фаворе, на сайте мы обменялись телефонами и два раза поговорили. Голос совершенно не изменился, звуки голоса через микрофон,тракты АЦП и ЦАП, передатчики и сеть ретрансляторов доносили до меня все ту же скромную милую улыбку.

Мы уже были мудрыми отцом и матерью разных семей. И было без всяких слов, на уровне тонких полей, обоюдно решено больше не звонить. О чем я совершенно не жалею и надеюсь, взаимно. Ведь страницы давно перелистнуты, а новые главы Великой Книги нашей Жизни всегда сулят еще более интересные истории и новую любовь.